Не заходила сюда больше двух лет (что-то фандомное перепощивала, но ленту не читала), и мне нравится, что я все еще жива и даже ах, прочла дневники Сомова. Оставить или удалить? наверное, неинтересно об этом думать, если вспомню пароль, буду писать, бури вокруг жж . Интересно ли мне самоэкспонирование? Наверно нет, не чувствую в нем никакого нерва, интереснее реальные флирты, глубина эксперимента, взаимопонимание и работа. Хочу оставаться магнитом в своей практике и публичной\научной работе, а жить при этом герметично и без каких-либо разрушительных страстей, наслаждаться деликатным пламенем небинарности и многосложного switch.
Мне чуть больше тридцати, и мне это нравится, начала входить во вкус, ведь начинается вторая треть жизни. Разрабатываю постепенно свой темп, много путешествую, пишу несколько больших работ. Впереди продуманные громкие проекты и никаких случайных гостей. Политика интересна только практическая, только прямо сейчас действующая. Подполье широкое больше не интересно, только узкое, знакомство с новыми людьми происходит по другим кластерам. Я больше всего ценю свое уединение и свое время.
В 2014 я пережила яркое время с Y. (о которой, как и о few recent significant others, и не было в этом журнале), и все-таки потом оставила ее. Причиной была жестокая гомофобная травля \угрозы\домогательства к ней со стороны ее гетеро соседки и общих знакомых, с которыми она не нашла в себе сил прекратить общение и продолжала контактировать. Меня это ранило, и я дистанцировалась от нее так же, как и от других. Но ничего дурного не случилось, она расцвела и разыскала себе заметную нишу в искусстве, начала заниматься современным танцем. Ездит танцевать в Берлин, увлекается Бауш, которая и меня когда-то интересовала, и живет с другой. Все теперь дружат, а живут с другими, а я в медленном вальсе с очаровательной персоной из 2015 года скоро сравняюсь с Надеждой Яковл. по сочетанию риска и постоянства. В этой новелле совпали разные кинки, но есть много нераскрытых тем, и мне это нравится.
Обе семейн. пары, с которыми я встречалась в свое время, находятся в состоянии полураспада, и я отдыхаю, завязав творческую дружбу с каждым из более феминных партнеров.
Ньюсмейкер-мазохист, пытавшийся уничтожить мое имя гомофобн. кляузами, получил по заслугам и даже почти сел, что реально забавно.
Прежняя моя компания перестала что-либо новое генерить и среди прочего погрузилась в трансфобию и социальные страхи. я прекратила почти все общение и упростила свою работу, считая недоразумением контакты, не связанные с подробной рефлексией искусства или хотя бы с советологией. Читала ленту, все проредила, фанфики неинтересны, вирт неинтересен, все это вчерашний день, нужны интернациональн. симпозиумы, двигаться в большую науку и в большое музейное пространство, и никаких полумер.
Об угасающих, разваливающихся семидесятниках и их подобиях. Мы живем в эпоху господства семидесятых, которые выдавили все яркое и живое из довоенной культуры. Рыбье лицо президента - их главная репрезентация, и она переходит в норму любого сообщества. Эта норма - утомительная неопытность и робость пополам с ожесточенными амбициями, которые выливаются в самоутверждение за счет близких, это неумение назвать свои чувства, страх быть ненормативными и страх быть откровенными. Эта норма называет женщин "шкурами", обвинет неприятных ей людей в психической болезни, боится старости и растлевает всех, кто подвернется, и так дальше. Брежневская эпоха, ты сдохнешь при моей жизни, потому что таковы исторические закономерности. 2070-е будут интереснее и свободнее тебя. 2030-е сотрут тебя в порошок.
Все что до сих пор грустно в людях: нелюбовь к себе, неумение насладиться собой без фетишизации, мизогиния и презрение к слабости, брезгливость. Но не буду и не хочу ничего перечеркивать, мне интересно жить, я хочу больше увидеть и путешествовать с открытыми глазами.
Мне чуть больше тридцати, и мне это нравится, начала входить во вкус, ведь начинается вторая треть жизни. Разрабатываю постепенно свой темп, много путешествую, пишу несколько больших работ. Впереди продуманные громкие проекты и никаких случайных гостей. Политика интересна только практическая, только прямо сейчас действующая. Подполье широкое больше не интересно, только узкое, знакомство с новыми людьми происходит по другим кластерам. Я больше всего ценю свое уединение и свое время.
В 2014 я пережила яркое время с Y. (о которой, как и о few recent significant others, и не было в этом журнале), и все-таки потом оставила ее. Причиной была жестокая гомофобная травля \угрозы\домогательства к ней со стороны ее гетеро соседки и общих знакомых, с которыми она не нашла в себе сил прекратить общение и продолжала контактировать. Меня это ранило, и я дистанцировалась от нее так же, как и от других. Но ничего дурного не случилось, она расцвела и разыскала себе заметную нишу в искусстве, начала заниматься современным танцем. Ездит танцевать в Берлин, увлекается Бауш, которая и меня когда-то интересовала, и живет с другой. Все теперь дружат, а живут с другими, а я в медленном вальсе с очаровательной персоной из 2015 года скоро сравняюсь с Надеждой Яковл. по сочетанию риска и постоянства. В этой новелле совпали разные кинки, но есть много нераскрытых тем, и мне это нравится.
Обе семейн. пары, с которыми я встречалась в свое время, находятся в состоянии полураспада, и я отдыхаю, завязав творческую дружбу с каждым из более феминных партнеров.
Ньюсмейкер-мазохист, пытавшийся уничтожить мое имя гомофобн. кляузами, получил по заслугам и даже почти сел, что реально забавно.
Прежняя моя компания перестала что-либо новое генерить и среди прочего погрузилась в трансфобию и социальные страхи. я прекратила почти все общение и упростила свою работу, считая недоразумением контакты, не связанные с подробной рефлексией искусства или хотя бы с советологией. Читала ленту, все проредила, фанфики неинтересны, вирт неинтересен, все это вчерашний день, нужны интернациональн. симпозиумы, двигаться в большую науку и в большое музейное пространство, и никаких полумер.
Об угасающих, разваливающихся семидесятниках и их подобиях. Мы живем в эпоху господства семидесятых, которые выдавили все яркое и живое из довоенной культуры. Рыбье лицо президента - их главная репрезентация, и она переходит в норму любого сообщества. Эта норма - утомительная неопытность и робость пополам с ожесточенными амбициями, которые выливаются в самоутверждение за счет близких, это неумение назвать свои чувства, страх быть ненормативными и страх быть откровенными. Эта норма называет женщин "шкурами", обвинет неприятных ей людей в психической болезни, боится старости и растлевает всех, кто подвернется, и так дальше. Брежневская эпоха, ты сдохнешь при моей жизни, потому что таковы исторические закономерности. 2070-е будут интереснее и свободнее тебя. 2030-е сотрут тебя в порошок.
Все что до сих пор грустно в людях: нелюбовь к себе, неумение насладиться собой без фетишизации, мизогиния и презрение к слабости, брезгливость. Но не буду и не хочу ничего перечеркивать, мне интересно жить, я хочу больше увидеть и путешествовать с открытыми глазами.