22.08.2014 в 19:48
Пишет fandom fem view 2014:fandom fem view: драбблы. От R и выше. Часть 1. + список
.doc | .pdf
URL записи1 | 2
Ради блага великой нации
Оставшаяся в живых
Грех
Мир на двоих
Иные жизни
Один шанс на семь миллиардов
Последний вечер в кругу семьи
Удивление, радость, неловкость
Без белого забора, соседей и двух машин
Зима
Чтобы было щекотно
Медовый ковен
История о жене, муже и женщине, прятавшейся в зеркале
Просьба Гончего пса
Все, что остается
Фильмы:
«Неудержимые». «Ради блага великой нации». Мэгги, ОМП, эпизодически Черч. Джен, пре-гет; общий; NC-17. Предупреждения: насилие, смерть эпизодического персонажа.
Сериалы:
«Ганнибал» NBC. «Оставшаяся в живых». Фредди Лаундс, Эбигейл Хоббс. Упоминается Беверли Катц, Фредерик Чилтон, Абель Гидеон. Джен; драма; R. Предупреждения: каннибализм, спойлеры ко второму сезону.
Книги:
«Кровь тамплиеров». «Грех». Лукреция/Арес. Гет; PWP, романс; NC-17. Предупреждения: инцест, согласованное софтгуро, немного религиозной тематики.
«Лабиринты Ехо». «Мир на двоих». Сотофа Ханемер/Джуффин Халли, упоминаются леди Рани и Махи Аинти. Гет; драма; R. Предупреждения: POV Сотофа, АУ в отношении времени появления Рани в жизни Джуффина.
«Колесо Времени». «Иные жизни». Илэйн Траканд/Авиенда. Фемслэш с упоминанием гета; повседневность, AU; R.
«Робин Гуд». «Один шанс на семь миллиардов». Робин Гуд/Мариан. Джен; драма, PWP, крэк, модерн!AU; NC-17. Предупреждения: фудфетиш, мастурбация.
«Гарри Поттер». «Последний вечер в кругу семьи». Эйлин Принц/Тобиас Снейп, Северус Снейп. Джен с элементами гета; драма, AU, ангст; R. Предупреждение: смерть персонажа.
«Атлант расправил плечи». «Удивление, радость, неловкость». Франсиско/Дагни, Хэнк/Дагни, Франсиско/Хэнк. Гет, слэш; драма; R. Предупреждение: возможен небольшой ООС, доминирование.
Комиксы:
«Крестоносцы: Бесплодные Земли». «Без белого забора, соседей и двух машин». Монтана!Аманда/Киллуэзер, Монтана!Аманда/Мэгги!Киллуэзер. Гет, фемслэш; дарк/романс; кинк!NC-17. Предупреждения: гендерная неоднозначность, каннибализм, ампутофилия, упоминания смертей персонажей.
DC Comics. «Зима». Изида (Адрианна Томаз)/Чёрный Адам. Гет; дарк, ангст; R. Примечание: по мотивам мифа об Изиде и Осирисе.
Игры:
«Star Wars: Knights of the Old Republic». «Чтобы было щекотно». Фем!Реван/Миссия Вао. Фемлеш; PWP; R. Предупреждения: кинки – щекотка и хромофилия.
«The Elder Scrolls: Skyrim». «Медовый ковен». Мавен, Ингун, Сильвия, Мойра. Джен; общий; R-NC-17. Предупреждения: AU условно, пытки.
«Ghost Master». «История о жене, муже и женщине, прятавшейся в зеркале». Бриджит/Сет Гринвуд, Леди Роза/Сет Гринвуд. Джен, косвенно гет; общий; R. Предупреждения: упоминания насилия и смерти персонажа.
Аниме:
«Психопаспорт». «Просьба Гончего пса». Когами/Цунэмори. Гет; PWP; NC-17. Предупреждения: куннилингус, легкое принуждение, непроизвольный ООС персонажей.
Мультфильмы:
«Экстремальные охотники за привидениями». «Все, что остается». Кайли, упоминаются прочие. Джен; общий; R. Предупреждения: постканон, упоминание насилия и смерти персонажа.
Название: Ради блага великой нации
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 709 слов
Фандом: «Неудержимые» («The Expendables»)
Категория: джен, пре-гет
Жанр: общий
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Работа грязная, но Мэгги нравится.
Предупреждения: насилие, смерть эпизодического персонажа
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Ради блага великой нации»
Через двадцать минут после того, как Мэгги вытащила из ящика с инструментами первую спицу, мистер Уолтерс сдался. Это не рекорд, но все же неплохо.
Нужно было замаскировать пытки и казнь под мексиканцев, поэтому вместо обычных тонких игл, втыкаемых в бедра или предплечья, Мэгги использовала остро наточенные спицы из гладкой стали. Сначала — под ногти, потом — в десны, важно правильно сочетать вбитые между зубов и вонзенные в мягкие лунки, чувствительные периодонтальные щели; чтобы не перенапрягать руки, Мэгги взяла небольшой молоток, так легче рассчитать силу удара. Мексиканцы любят выставлять себя напоказ, и Мэгги, чтобы подчеркнуть сходство, выбрала фокус, о котором в свое время узнала в одном небольшом городке к югу от Остина: она посыпала красным перцем раны, пока те еще были еще свежими и острая боль не успела смениться онемением. Пытки — грязная работа, но Мэгги они всегда нравились: есть простор для фантазии и возможность узнать что-то новое.
После того как мистер Уолтерс начал говорить, разумеется, потребовалось надавить еще немного. Здесь Мэгги уже позволила себе использовать любимые методы. Мистер Уолтерс кричал, его слюна, смешанная со кровью и красным перцем, текла по подбородку, когда он, плача, пытался убедить Мэгги, что рассказал уже все, но она не слушала. Иногда ей нужно было только узнать правду, но гораздо чаще Управление приказывало Мэгги уничтожить правду бесследно, вместе с теми, кто ее знал. Тактика выжженной земли никогда не подводит, мертвые враги гораздо лучше пообещавших измениться.
Теперь оставалось только закончить работу: убить Уолтерса.
Это было немного скучно, ей приходилось делать вещи намного более отвратительные и намного более интересные: прижигать мясо раскаленным металлом, слыша, как шипит кровь, использовать раскрывающиеся груши, скопированные с пыточных инструментов инквизиции. Всего раз или два, но это было увлекательно: поворачивать небольшое колесо, наблюдая за тем, как лепестки расходятся, разрывая мышцы — первой проступала венозная кровь, медленно стекавшая на пол, но вскоре лопались и артерии, их светлая кровь вырывалась наружу, нетерпеливая, яркая. Иногда, если у Мэгги было время, она позволяла себе попробовать что-то новое, будь то опыты с водой или огнем, или обычными ножами — но сегодня она торопилась, стоило закончить как можно скорее. Вытащив из кобуры пистолет, она выстрелила Уолтерсу в грудь, и тот замер.
После выстрелов тишина казалась почти зловещей.
Если бы Уолтерс продолжал водить через техасскую границу по десятку нелегалов в месяц, никто бы не обратил на него внимания, но он спутался с опасными и жадными ублюдками, занимавшимися оружием и беглыми преступниками, а такие вещи не нравились людям из Управления. Маленькие преступления могут привести к большим катастрофам, если позволить делу зайти слишком далеко.
Мэггги выстрелила Уолтерсу в грудь еще раз.
После этого она достала из внутреннего кармана телефон, полученный в Управлении, и вставила в него аккумулятор — после этого оставалось только подождать примерно минуту: ровно столько нужно, чтобы засечь сигнал, когда известны номер и приблизительное местонахождение. Мэгги всегда нравились хитроумные устройства, каждое из которых стоило как несколько африканских стран, вместе с населением и запасом купленного оружия — стоило пойти в Управление хотя бы ради них.
— Я закончила с Уолтерсом, — сказала она, не тратя времени на приветствия.
— Кто еще знает о наших маленьких проблемах? — спросил мистер Черч. Его голос был искажен, но Мэгги всегда узнавала его безошибочно, какие бы фильтры ни накладывались: интонации и подбор слов слишком узнаваемы, нужно только знать, в какие фразы вслушиваться.
— Карлос, как мы и думали, а еще — его приятель, Гимера. Я знаю, где их найти. Завтра в это же время все будет кончено.
— Прекрасно. Перебазируйся по обычному адресу, — мистер Черч улыбнулся, прежде, чем повесить трубку. Мэгги услышала. Она слышала все его улыбки.
Некоторым он был известен как мистер Парк, мистер Стоун или даже доктор Уорд, но тем, с кем он планировал работать постоянно, он в первую же встречу представлялся как Черч — Мэгги знала, она сама несколько раз убивала «знакомых мистера Стоуна», если те становились опасны или отказывались играть по правилам. Она никогда не нарушит ни одного правила, не преступит ни одного запрета, именно поэтому мистер Черч ей всегда так симпатизировал, находил лучшие дела, не жалел средств на хорошее оборудование. Мистер Черч был ее другом, если, конечно, можно применить слово «друг» к человеку, работающему в Управлении — во всяком случае, никого ближе Черча у Мэгги никогда не было.
Прежде чем уйти, она выстрелила в Уолтерса еще раз, уже в голову на всякий случай — ей нравились контрольные выстрелы, та уверенность, которую они придавали, они всегда отзывались у нее в душе эхом спокойствия. Мертвые никому не причинят вреда.
Название: Оставшаяся в живых
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 588 слов
Фандом: «Ганнибал» (Hannibal NBC)
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: О чем Фредди не станет писать в таблоид.
Предупреждения: каннибализм, спойлеры ко второму сезону
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Оставшаяся в живых»
Когда она впервые видит Эбигейл, она видит прибыль.
Она видит бестселлер, свое имя на обложке книги и очерк в Таймс, она видит свой второй роман — художественный, бескомпромисный и шокирующий.
Она не будет скрываться под псевдонимом, чтобы избежать предвзятости суждений, она не оставит им на это и шанса.
Она видит, как повязанный платок на девичьей шее заменяет пластырь. Платок становится неизменной деталью.
Она видит страх, надежно скрытый от посторонних за напускной циничностью и холодный расчет, прикрытый выставленным напоказ страхом. Она видит в Эбигейл немного себя. А еще — перспективу для сотрудничества, напоминает себе Фредди.
Она начинает приходить почти каждый день.
«Никто не знает о том, что сделал твой отец, больше чем я», — говорит она, прекрасно осознавая, что чем доверительней станут их отношения, тем сложнее ей будет сохранять непредвзятость повествования. Подойти близко, но остановиться вовремя.
«Я хотела бы быть той, кто убила его», — говорит Эбигейл.
Она стоит в стороне, наблюдая за тем, как Эбигейл выкапывает труп Бойла. За тем, в каком исступлении пальцы погружаются в тело земли в отчаянной попытке все исправить — исправить собственную суть, отменить свой вердикт, не-быть монстром.
Эбигейл отказывается понять, что уже слишком поздно. Она воздаст почести каждой его части. И все встанет на свои места, все станет правильно.
«Иначе это убийство».
Эбигейл не смущают ни трупная вонь, ни личинки, копошащиеся в раздувшейся слизистой вывернутого наружу желудка и чего-то еще, рыхлого и мягкого на вид. Живот Бойла напоминает Фредди космогоническую инсталляцию, одновременно отталкивающую и притягивающую взгляд.
В отчаянии Эбигейл пытается вытащить печень из вспоротого ею же собственноручно живота, но органы выскальзывают из пальцев, лопаясь от прикосновений и пенясь грязно-зеленой массой. Ослепленная своим отчаянием, Эбигейл облизывает пальцы, и на какой-то момент Фредди кажется, что та готова есть себя заживо за невозможностью извиниться перед телом Николаса. Ее выворачивает прямо внутрь.
Фредди просыпается в своей кровати.
Тогда она понимает, что подошла слишком близко.
***
Когда она видит Беверли, она видит прибыль.
Она видит учебник анатомии. Как иронично: сотворить из специалистки по биоматериалу буквальное изображение этимологического значения слова «анатомия».
ἀνα. τέμνω.
Она видит в разрезе каждый позвонок, срез аорты, легкое, диафрагмальную и внутреннюю поверхность селезенки, полости каждой из горизонтально расположенных артерий, пустых и обескровленных.
Она смотрит сквозь линзу объектива.
Только затем она позволяет себе осознать, что видит не просто набор органов, не сенсационный и шокирующий материал для таблоида. Она видит женщину, личность, которую она знала, как Беверли Катц.
Когда приезжают федералы, она по-прежнему держится хорошо. Фредди не в первый раз видит человеческие внутренности воочию, и самый запоминающийся из них — тот, что она предпочла бы забыть — на этом же месте. «Сегодня мне будет ассистировать мисс Лаундс», — мелодичный голос Гидеона умудряется просверлить бреши в ее сознании даже сейчас, когда она с бесстрастным лицом повторяет офицеру все, что ей известно о своей находке.
Она стоит подле Фредерика Чилтона, чей кишечник извлечен наружу вместе с прочими органами при помощи хирургических инструментов и владеющих ими рук, и в ее собственных руках не камера, а чужая жизнь.
Она отгоняет воспоминание.
Если бы только она могла поменять все местами, и спасти не его, а Беверли.
Когда она возвращается домой, она залезает в горячую ванну — настолько горячую, что от подскочившего давления она ощущает каждое сокращение сердечной мышцы.
И только потом садится за статью.
***
Когда она смотрит в зеркало, она видит Эбигейл Хоббс. Умную девочку, которая знает, о чем стоит сказать, а что утаить.
Она видит Беверли Катц. Женщину, подошедшую в своем расследовании слишком близко.
Она видит, кем может стать, и кем уже никогда не станет. Она видит амбициозную студентку и лишенную наивных жизненных ожиданий женщину, мелкие морщинки вокруг глаз и запотевающее от пара душевой стекло.
В конце концов, она видит оставшуюся в живых.
Название: Грех
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 676 слов
Фандом: «Кровь тамплиеров» («Das Blut der Templer»)
Категория: гет
Жанр: PWP, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Каждая счастливая семья счастлива по-своему.
Предупреждения: инцест, согласованное софтгуро, немного религиозной тематики
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Грех»
Лукреция закрывает ставни, прежде чем зажечь свечи: тьма и свет не могут сосуществовать, они бегут друг от друга, вечно разделенные брат и сестра. Лукреция воздает должное тьме — без нее не будет света — и лишь после этого поджигает фитили. Оранжевый огонь разгоняет тени, позволяя Лукреции снова увидеть прикованного к кровати брата: могучие руки Ареса пробиты металлическими штырями, «когтями дьявола», изогнутыми так, что ему не вырваться, собственные кости и плоть удерживают его в ловушке. Но это — еще не боль, только ее обещание. Раны вокруг штырей уже затянулись.
С нежной улыбкой Лукреция берет с низкой тумбы изогнутый нож и проводит его лезвием по шее Ареса, точно намечая смертельную рану, потом прикасается к груди, чертит линию над сосками и перечеркивает ее другой, тянущейся к пупку, рисуя на светлой коже едва различимый крест. Он исчезает прежде, чем она успевает моргнуть. Подобные раны способен перенести любой, даже самый слабый из людей, таким же, как она сама и Арес, бог даровал возможность вытерпеть намного больше, и сегодня они вспомнят об этом.
Лукреция помнит, когда они впервые обратились к этому ритуалу — прошло не больше двух сотен лет с тех пор как Арес впервые предложил приковать его к каменной стене. Лукреция помнит каждую каплю крови, скатившуюся по его коже в ту ночь.
Она делает глубокий надрез там, где проходит свод ребер. Лукреция раскрывает Ареса, точно древний, хрупкий ларец с сокровищами, желая прикоснуться к его содержимому.
Арес встряхивает головой. Его горло напрягается, он готов зарычать, но все звуки остаются внутри, плотно сшитые губы не выпускают ни одного. Как-то Арес сказал, что от боли у него пересыхает в горле, и теперь Лукреция не может не представлять себе, как жажда мучит его одновременно с ранами, складываясь в единое целое — страдание, приходящее снаружи, страдание, рождающееся внутри.
Плоть поддается так же легко, как кожа, Лукреция оттягивает край раны и запускает в нее пальцы, чувствуя, как влажное тепло, подобное теплу женского лона, обдает ее, отзываясь эхом во всем теле. Лукреция чувствует, как вожделение пронизывает ее, зарождаясь между ног, оно поднимается выше, раскрываясь цветком в животе, наполняет ее грудь и горло.
Протолкнув руку глубже, Лукреция дотрагивается до бешено стучащего сердца Ареса. Оно — как зверь, посаженный в слишком тесную клетку, и Лукреции кажется, что она слышит, как мчащаяся по сосудам во весь опор кровь умоляет ее: отпусти меня, дай выйти наружу, выплеснуться на стены и потолок, пропитать тонкую простынь.
Арес почти бессмертен, но в этот момент убить его так легко, довольно нескольких движений, довольно одной ошибки или желания навредить. Аорта пульсирует рядом с ее пальцами, Лукреции достаточно провести по ней ногтем, чтобы прорвать. Только Лукреция может заставить Ареса почувствовать себя уязвимым, именно для этого ему нужны оковы и лезвия.
Она прижимает кончики пальцев к сердцу, а потом, придвинувшись ближе, отводит руку чуть в сторону, касается губчатой ткани легких, слушая вдохи и выдохи.
Рана уже начала затягиваться, кожа и плоть Ареса стиснули руку Лукреции, поймали ее в силок. Двумя взмахами ножа Лукреция снова расширяет рану. Высвободив руку, она проводит пальцами по ровным краям разреза.
На секунду прикрыв глаза, она представляет себе, как принимает в себя член Ареса, стоящий, гордо вытянувшийся во всю длину — как сам Арес сейчас принимал своим нутром ее нож. Но это было бы истинным преступлением против законов Бога и человеческой природы. Лукреция прикладывает пальцы к губам и чувствует вкус крови, давно знакомый, но все такой же пленительный, способный утолить ее жажду, как бы та ни была велика.
Они не могут смешать свою кровь так, как делают это иные братья и сестры, тянущиеся друг к другу не только сердцами или душами — это был бы чудовищный грех, который не смогло бы счистить ни одно покаяние. Лукреция и Арес выбрали этот способ, эту замену, причудливую и болезненную — но в самой боли уже было очищение, каждая капля пролитой крови становилась знаком их сожаления обо всех совершенных преступлениях, о пороках, которые обуглили их души до черноты.
Все началось с греха. Без греха невозможна святость, как свет не может существовать без тьмы. Не сорви Ева плода с Дерева Познания Добра и Зла, не предложи она Адаму нарушить запрет Бога Отца, Деве Марии не пришлось бы родить Бога Сына, а значит, не появился бы и славный род Сен-Клеров.
Название: Мир на двоих
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 974 слова
Фандом: «Лабиринты Ехо»
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Потому что ни один мир не должен соответствовать чьим-то представлениям о нем. Даже если это мир на двоих.
Предупреждения: POV Сотофа, АУ в отношении времени появления Рани в жизни Джуффина
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Мир на двоих»
У меня никогда не было проблем с поиском развлечения на одну ночь.
Проблемы начинались тогда, когда развлечения на одну ночь воображали, что они — на всю жизнь, что они в моей жизни — цель и смысл, а я — так, трава у дороги.
А мне хотелось найти того, кто будет видеть во мне человека. Найти друга, с которым у нас будет один мир на двоих.
***
Над крышами Кеттари висело ленивое солнце: ни яркого света, ни жара, — сплошные блики на воде и бестолковый теплый ветерок. Чиффа, новоиспеченный шериф Кеттари, опять от скуки уличил меня в возмущении спокойствия и, как он выражался, «конвоировал к месту предварительного заключения».
Мы с Джуффином были знакомы слишком давно и хорошо, чтобы не знать, чем все закончится: мне наскучит делать вид, что я не могу сбежать, ему надоест строить из себя блюстителя правопорядка, мы сыграем в крак, выпьем, будем мириться и меряться способностями.
В тот день все пошло не так. Мы выпили, сыграли в крак и даже начали мириться, но тут Джуффину пришла в голову дурная мысль. Он вздумал пробраться в подвалы старого шерифа.
Оказалось, что Махи Аинти, не так давно ушедший из Кеттари по своим таинственным делам, во-первых, не рекомендовал своему заместителю ждать его обратно, во-вторых, строго-настрого запретил соваться в подвалы Управления. Ну как тут устоять?!
Мы с Чиффой постарались слегка протрезветь, спустились в уборную и открыли низенькую скрипучую дверь...
...и она пропала, закрывшись за нашими спинами. Открыть ее снова или хотя бы нащупать мы не смогли. Связаться с кем угодно с помощью Безмолвной речи не получалось, а прокладывать Темную тропу мы еще не умели.
Сначала нам показалось, что это очень забавно. Мы были молоды, пьяны и глупы, а потому считали, что сумеем справиться с любым наваждением. Я взяла Чиффу за руку, и мы пошли вдоль стены в темноту.
Я не знаю, сколько дней или лет мы провели в этом подвале. Мне казалось, что мы уже целую вечность идем вдоль сырой холодной стены невероятно огромного, бесконечного зала. Порой в этой стене появлялись двери. Мы выглядывали или выходили наружу, но всегда оказывались всего лишь в новом тупике. Там были сады, там были горные ущелья, бездонные колодцы и пещеры. Пару раз чуть не заплутав в этом мороке, мы решили больше не удаляться от серой каменной стены.
Мы долго держались, пытаясь не принимать происходящее всерьез, подшучивая друг над другом, пугая друг друга предупреждениями о чудовищах, сидящих в темных углах, — в общем, вели себя как дети в темной комнате. Потом шутки перестали казаться смешными. Потом навалилось отчаяние, потом пришло безразличие.
Мы с Джуффином уже были достаточно могущественны, чтобы не испытывать голода и жажды очень, очень долго. Но нам все время хотелось спать, а спать обоим одновременно было нельзя: в первый же раз, когда мы улеглись на полу — обнявшись, чтобы не было так холодно, — не сразу нашли друг друга, когда проснулись. Отходить друг от друга дальше, чем на пару дюжин шагов, тоже было небезопасно: в этом безграничном подвале то и дело сгущались туманы, искажавшие и перспективу, и полное ее отсутствие.
А потом мы пришли в себя.
Пол под нашими ногами то и дело пересекали трещины. Обычно мы перепрыгивали или обходили их так, чтобы не удаляться от стены. Но очередная расщелина оказалась слишком велика.
Джуффин некоторое время смотрел в нее растерянно, а потом ухмыльнулся и покачал головой.
— Махи, — сказал он, — я должен был помнить.
— Помнить что? — спросила я.
— Не могу подсказать, душа моя, — он потер лоб тыльной стороной ладони. — Но я уверен, что ты и сама догадаешься, почему нас не выпускают отсюда. И, надеюсь, не открутишь мне башку за мою глупость.
— Вот уж на что точно не стоит тратить силы, — я пожала плечами, еще раз заглянула в пропасть и уселась на пол, чтобы подумать.
Это был удивительный пол: трещина прошла ровно по стыку каменных плит, ни крошки не откололось, ни одна плитка не сместилась. Не пол, а картина мира самоуверенного мещанина...
— Нет, — сообщила я Джуффину, усевшемуся рядом со мной. — Башку я тебе не откручу, потому что мне и самой подобная процедура не повредила бы.
Все было до страшного просто. Мы пришли в этот «подвал» со своим мнением о том, какой должна быть его реальность. А ни одна реальность никому ничего не должна. Единственный способ существовать в ней — принимать ее такой, какая она есть, и соглашаться на ее предложения. Мы же спорили с ней, пытались навязать ей наши представления о том, чем она должна быть. И, придя исследовать ее, сразу занялись поиском выхода.
Тогда мы просто взялись за руки и спрыгнули в пропасть...
...а когда вышли из болота, над которым даже воздух был жидким и стекал в горло, как кисель, я вдруг поняла, что давно не видела Джуффина по-настоящему. По-настоящему он был длинный, костлявый и очень хищный. И глаза — сине-сумасшедшие. И кровь, наверное, тоже синяя. И член. И губы. Похоже, он замерз, но сама я холода не чувствовала. А для чего, где и когда мы сняли одежду, я уже не могла вспомнить.
Мы трахались на полу уборной участка — прямо там, куда вывалились с той стороны. Джуффин ловил губами мои соски и шептал, что я золотая и что во мне жарко. А я впивалась ногтями в его тощую задницу, все стараясь вдвинуть его член в себя поглубже и согреть, потому что он казался мне обжигающе ледяным.
Мы были живы и мы были на своей стороне мира. Нашего мира на двоих.
***
Когда он познакомил меня с Рани, мне показалось, что мир рухнул. Я почувствовала себя никчемной, сбежала в Ехо и решила вступить в первый попавшийся орден. Первым попался Семилистник.
Прошла пара сотен лет, мы победили в Войне, мне досталась вторая Тень и пост главы женщин Ордена. Где-то на этом пути осталась та молодая балбеска, которой я была в Кеттари, на ее место пришла новая Сотофа. Сначала с ней было непонятно, потом мы привыкли друг к другу.
А потом пришел Джуффин.
Мы были немолоды, совершенно трезвы и очень глупы. Но это и не было наваждением.
Потому что ни один мир не должен соответствовать чьим-то представлениям о нем. Даже если это мир на двоих.
Название: Иные жизни
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 383 слова
Фандом: «Колесо Времени» («The Wheel of Time»)
Категория: фемслэш с упоминанием гета
Жанр: повседневность, AU
Рейтинг: R
Краткое содержание: Во время беременности к Илэйн приходят сны о других вероятностях ее жизни.
Примечание: Таймлайн ориентировочно на «Перекрестки Сумерек».
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Иные жизни»
Во многих из возможных жизней Илэйн не знает Авиенды, а Авиенда не знает Илэйн. Одна из них королева, другая же — Дева Копья, что становится Хранительницей Мудрости или умирает в сражениях до того, как это происходит.
В других жизнях они встречаются и ненавидят друг друга из-за Ранда. Илэйн видит, как копье Авиенды проходит под ее ребрами, и это не больно, а, скорее, странно: умирать вот так, от руки той, что могла бы стать так близка, но никогда об этом не узнает.
Есть жизни, где они тоже становятся первыми сестрами и обретают друг друга, понимают с полуслова и полувзгляда. Когда Илэйн видит это, она радуется и чувствует себя счастливой. Их связь крепка, и она понимает, что никогда не будет одинока.
Бывает, что в их жизнях нет Ранда или нет Мин, бывает, что есть она, но нет его, бывает, что существует другой мужчина или даже несколько.
В одной из жизней Илэйн — пленница Авиенды, которая восседает на Львином Троне. В другой — все наоборот. В третьей же они любовницы и возлежат вместе на одном ложе. Загрубевшие от обращения с копьем пальцы Авиенды касаются Илэйн, проводят от пупка ниже, к треугольнику волос, и еще ниже, между складок плоти. Илэйн же подается вперед и направляет руку Авиенды дальше и внутрь. Ей слишком мало, ей не хватает прикосновения этих пальцев внутри нее. А потом картина сменяется, и вот Илэйн лежит на животе между разведенных ног Авиенды и ласкает ее языком, а та стонет и выгибается, словно лук. Эти видения будоражат Илэйн, и она не знает, как ей думать о них и что именно чувствовать.
В иных жизнях они связаны так, как связана Илэйн с Бергитте, как Айз Седай и ее Страж. Странно ощущать мысли и чувства Авиенды настолько ближе и настолько иначе.
Илэйн всегда помнит, кто она, но при этом переживает каждую из этих жизней, как свою собственную.
— Сестра, я видела сон, — говорит Илэйн утром, во время завтрака.
Ей опять дают только то, что полезно для будущего ребенка, и, конечно же, опостылевшее козье молоко.
— Да, — отвечает ей Авиенда, — я тоже видела этот сон. Но тебе следует помнить о том, что говорили Хранительницы Мудрости…
— Я помню… помню, — поднимает руку Илэйн. — Это из-за беременности, и это нужно пережить. А память сотрется со временем.
Только она не хочет терять некоторые из воспоминаний. И, глядя на лукавую улыбку Авиенды, знает, что та тоже не хочет.
Название: Один шанс на семь миллиардов
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 719 слов
Фандом: Робин Гуд
Категория: джен
Жанр: драма, PWP, крэк, модерн!AU
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Мариан родилась снова, но теперь в ее жизни нет Робина.
Предупреждения: крэк, фудфетиш, мастурбация
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Один шанс на семь миллиардов»
Иногда жизнь переворачивается после какого-то несчастья: заболел родственник, случилась авария, взорвался газ на кухне... А Мариан просто проснулась. Проснулась на следующий день после своего шестнадцатилетия и вспомнила все: и Шервудский лес, и мерзкую улыбку шерифа Ноттингема, и свист стрел, и даже седло, которое она надевала на Звездочку... и, конечно, Робина. Вспомнила — и поняла, что не будет счастлива по-настоящему, пока не найдет его в этой, новой жизни. Только вот найти, посчитала она вскоре, шанс один на семь миллиардов, даже немного меньше. Это — Мариан прогоняла подобные мысли, — если Робин тоже родился в этом веке, если не умер ребенком или уже не состарился.
Мариан двадцать шесть. Пять раз в неделю она просыпается в половине шестого, укладывает такие же непослушные, какие были у нее когда-то, волосы, бросает в сумку несколько конфет и едет в ненавистный офис. В ее жизни больше нет веселых благородных разбойников, а только бухгалтерская программа и отчетные документы каждый квартал. В ее стране теперь говорят не на английском, нет. Те же, кто пытается тут на нем сказать пару фраз, безбожно коверкают грамматику, а их произношение заставляет вздрагивать. Единственное, что у Мариан есть, — это имя. Нет, родители назвали ее Екатериной, получить своё имя было бы слишком большим везением; она поменяла его, оформляя паспорт, и мать не разговаривала с ней из-за этого две недели. Мариан ищет Робина везде: вглядывается в лица пассажиров метро, присматривается к новым клиентам, каждый раз оборачивается, услышав на улице похожий голос. Больше всего она хочет снова найти свою любовь, а еще лучше — вернуть вольную жизнь лесной разбойницы, но уж это-то точно невозможно. По выходным Мариан ездит в лесопарк заниматься в клубе стрельбы из лука, каждый год решает, что после отпуска поменяет работу, будет больше зарабатывать и поедет в родную Британию: может, она найдет любимого там. Но планы так и остаются планами, разве что приз за первое место по стрельбе она получает уже третий раз.
У Мариан есть секрет. Не какая-нибудь страшная тайна, нет. Она не замешана ни в каком преступлении, не знает, как взломать сайт банка, не умеет жульничать в покер. Ее секрет — простые шоколадные конфеты. Тонкие палочки с воздушным рисом в блестящей темно-синей обертке, на которой нарисованы шлем и стрелы. Когда Мариан первый раз увидела их в магазине, она громко, с истеричными нотками, рассмеялась. На конфетах было написано: «Робiн Гуд». На языке страны, где она теперь жила, так писалось имя любимого. Шоколад нельзя назвать очень вкусным, но Мариан неизменно покупает эти конфеты: пусть у нее будет хотя бы такая связь с любимым. Иногда Мариан кажется, что ее жизнь — ад, что она сумасшедшая, что нужно улыбнуться Станиславу из соседнего отдела, пойти с ним наконец на свидание, забыть про Робина, ведь шанс — один к семи миллиардам. Тогда она до вечера кусает губы, чтобы сдержаться, чтобы люди на работе не заметили, а дома падает на диван и плачет. Со слезами уходит горечь, кулак, сжимающий сердце, давит не так сильно, становится... все равно. Мариан стаскивает с себя колготы, швыряет в угол — не важно, ничто не важно, потом уберет. Все еще судорожно всхлипывая, находит в сумке конфету в темно-синей обертке. Шуршит фольга. Мариан сворачивается в клубочек, подтягивая колени к подбородку. Ее трясет, истерики никогда не заканчиваются быстро. Одной рукой она сдвигает в сторону ткань трусиков — ногти слишком длинные, и она больно царапает слизистую влагалища, — другой рукой перехватывает конфету поудобнее и направляет туда, внутрь. Закрывает глаза, чтобы не видеть цветные подушки дивана, чтоб проще было представлять лицо Робина. Мариан почти слышит его дыхание. Конфета движется вперед-назад во влагалище. Мариан сжимает бедра и чувствует, как по пальцам течет растаявший шоколад. С каждым движением конфета становится все меньше, зато острые крошки воздушного риса теперь царапают внутри при каждом движении, и от этого по телу расходится приятная теплая волна. Мариан на минуту замирает, чтобы отдышаться и прочувствовать, как мышцы влагалища постепенно перестают сжиматься и расслабляются. Она вытаскивает испачканную шоколадом руку и облизывает пальцы, чувствуя свой собственный вкус и вкус... Робина. Идет в ванную, стараясь не столкнуться взглядом со своим отражением в зеркале: и без этого мучительно стыдно. Мариан поднимает душ над головой, и прохладная вода стекает по волосам, по возбужденным затвердевшим соскам, по разгоряченным бедрам, смывая накопленную усталость, беспомощность и сожаления о той, другой счастливой жизни.
Это случается пару раз в месяц, иногда чаще, иногда реже. Мариан даже в своих мыслях не любит называть происходящее. От одного... случая до другого ей хватает сил жить и верить, что ей все же выпадет один шанс на семь миллиардов.
Название: Последний вечер в кругу семьи
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 947 слов
Фандом: «Гарри Поттер»
Категория: джен с элементами гета
Жанр: драма, AU, ангст
Рейтинг: R
Предупреждение: смерть персонажа
Примечание: Брак Эйлин Принц никогда нельзя было назвать счастливым.
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Последний вечер в кругу семьи»
Шел дождь, и дверь снова сотрясалась от ударов. Эйлин сидела, не поднимая глаз, упорно штопая одно и то же место на прорванном локте. Сколько раз она вскакивала, прислушиваясь, нет ли шагов в темноте; сколько раз плакала, заламывая руки, сколько раз трясла и тащила волоком неподъемное тело. Двадцать лет. Двадцать лет. Двадцать лет. Сейчас было уже все равно. Нет, она все еще боялась, что-то неумолимо тащило на крючке ее внутренности вверх. Вот и снова. Удар, еще удар. Но страх притупился, слежался, стал обыденностью, как поход за водой к колодцу, как огонь, вспыхивающий в камине с раннего утра.
Семья предупреждала ее, и такой была ее расплата. Разумеется, никто не хотел, чтобы она выходила замуж за маггла. Всякий раз, бывая у родни (а потом уже не было времени из-за возни с маленьким; ее же навещать никто не спешил), она чувствовала на себе вопросительные взгляды. Позор чистокровного рода как-то должен был оправдаться, ее бунтарство должно было принести плоды, и немедленно.
Но плод был только один — подозрительный, нелюдимый подросток с длинными патлами, вечно обложенный книгами и тетрадями.
Тогда ее начали игнорировать. Вначале осторожно, а затем в открытую. Ее перестали звать на семейные вечера, перестали знакомить с новыми родственниками, словом — деликатно вычеркнули из фамильного древа, не ставя никого в известность. Таково было внутреннее решение семьи Принцев, и она приняла его, как и все, без единого звука: ведь ребенок был уже рожден, и Тобиас каждый вечер избивал ее — он работал на фабрике, а жена его оказалась ведьмой. Ведьмой!
От мыслей ее отвлек скрип внутренней двери. Сын, видимо, не ложился.
— Как ты можешь! — он почти шипел, срываясь на визг, и слезы текли по его лицу. — Как ты можешь это выносить. Он отвратителен. Ты отвратительна. Мерлин, я каждую секунду жалею, что приехал сюда на каникулы. Почему, ну почему ты такая жалкая?
— Эйлин, — доносилось с улицы. — Открой, сука. Я у себя дома, слышала ты это или нет?
В плохом свете ночника могло даже показаться, что сын заботливо склонился к ней. Но он смотрел брезгливо, и она это знала. Гримаса отвращения навсегда приклеилась к его лицу, как будто могла вытолкнуть его из реальности. Эйлин скользнула по нему безразличным взглядом.
Северус. Глупо было назвать его магическим именем. Теперь это казалось бессмысленным. Тот мир магии остался за порогом.
— От тебя ничего не дождешься, — продолжал мальчик с неумолимым упорством, и голос его дрожал. — У всех остальных матери имеют какие-то интересы, а ты думаешь… только про этого… урода. И я, если хочешь знать, не собираюсь… я не намереваюсь…
Доска треснула, и дверь повисла на петле. Тобиас покачнулся и едва не упал, зацепившись, однако, за косяк. Лицо его было красным.
Он обвел комнату мутным взглядом и скривился. Неуловимое сходство с сыном резало глаз. Да, полчаса унижений, и он отключится, а потом можно будет снова заняться шитьем, пока не наступил завтрашний день.
Или нет? — подумала она внезапно. Черный проем за выбитой дверью зиял, и оттуда летели брызги дождя. Впереди стоял лысеющий мужчина, который годами бил и насиловал ее, а рядом, весь в черном, сутулый и злобный — их сын, который приехал сюда на каникулы, спасаясь от школьной травли. Бессмысленно. Бесполезно.
— Сейчас ты замолчишь, — холодно бросила она, едва повернув голову. Муж пошел на нее, примериваясь, как половчее схватить за волосы. Сын трясся, вжимаясь в стену. Деревянная болванка для штопки глухо стукнула об пол, покатилась.
— Emundet Interiorem, — сказала Эйлин. И повторила: — Emundet Interiorem.
Северус скривился. Нечего сказать, мать нашла прекрасное время для уборки. Неужели она думала задобрить этим шагом неуправляемого монстра? Сейчас, как каждое утро, заскрипит зола в дымоходе, и в раковине повернутся тарелки. Мерлин, она отвратительна. Отец все равно приложит ее головой о стену, какой бы хозяйкой она ни была.
Ничего не происходило.
Вытянув шею, Северус вгляделся в темноту, тут же почувствовал приступ тошноты и немедленно зажал себе рот, чтобы не издать ни звука. Да, мать действительно применила бытовое заклятие. Но палочка была направлена совсем не в сторону кухни.
«Вымой Изнутри» они проходили на первом курсе. Сильное очищающее, выскребающее, полирующее. Заклятие, которое применяется в особо трудных случаях.
Для особенно грязных поверхностей.
Тобиас в мгновение осел на землю, и его затрясло в агонии, блевотина бежала лентами изо рта, глаза пучились. Из носа хлынула кровь. Он даже и не успел ничего сказать.
Безобидная домашняя магия прямо сейчас выворачивала ему внутренности, оставляя от них лишь мелкие рваные клочья. В глотке клокотала мыльная пена, сдирала кожу, наверное, до костей — чтобы все было чисто и аккуратно. Было поздно просить о помощи. Перегар выветрился без остатка.
Эйлин стояла прямо, пальцы ее искрились.
Прошло минут десять, и мужчина с ревом испустил дух.
Ни жив, ни мертв, Северус пытался слиться с обоями. Хрип и рев стояли у него в ушах.
Мать казалась вполне спокойной. Убедившись, что отец не дышит, она наложила несколько Очищающих, убирая кровавые следы вокруг тела и из самого горла. Шитье было отлевитировано на кресло, ковер разгладился. Подумав, она поправила и петли.
Дверь с легким скрипом встала на место. Из проема тек холодный ночной воздух.
— Не вынуждай меня использовать Империо, — промолвила она, не оборачиваясь. — Заклинание, как ты знаешь, бытовое, специально оно не отслеживается, поэтому авроры ничего не добьются. Но сейчас ты послушаешь меня. Завтра ты вызовешь маггловскую полицию. Твой отец допился до белой горячки, он споткнулся, пока тебя не было дома. С ним приключился, по всей вероятности, сердечный приступ.
Мальчик в ужасе смотрел на труп. Нельзя сказать, чтобы прежде он не видел мертвых маглов, но здесь было что-то совершенно иное.
Она подошла ближе, прикоснулась к его волосам, и он в отчаянии поднял глаза.
— Если тебе так не нравился твой отец, — мягко сказала Эйлин, — ты мог бы сделать все сам. Ты больше не ребенок, Северус.
Чемодан со щелчком опустился вниз с верхней полки шкафа. Мать запахнула плащ, и дверь за ней закрылась. Ночник все еще горел. Северус тупо смотрел вслед, и кровь его стучала в висках.
И в такт ей пульсировала Черная Метка.
Название: Удивление, радость, неловкость
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 540 слов
Фандом: «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд
Категория: гет, слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: «Когда Дагни узнала об отношениях Франсиско и Хэнка, она не почувствовала отвращения или презрения, скорее удивление: почему они не сделали этого раньше?»
Предупреждение: возможен небольшой ООС, автор книг немного повёрнута на доминировании, но нет, это не изнасилование
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Удивление, радость, неловкость»
Когда Дагни узнала об отношениях Франсиско и Хэнка, она не почувствовала отвращения или презрения, скорее удивление: почему они не сделали этого раньше?
Дагни знала, как они оба умеют любить. Она знала Франсиско, помнила его руки, нежно гладившие её грудь, его тихий шепот и неутомимое желание пробовать что-то новое. Безудержная смелость и открытость легко превращалась на другом уровне отношений в что-то более интимное: Франсиско не боялся предлагать экспериментировать, был непосредственен настолько, что в голову и не могло прийти, будто они делают что-то постыдное, будь то ласки языком в самых потаённых уголках, или долгие неторопливые соития, когда они, сдерживая желание и оттягивая финал, вели друг с другом светские беседы. Или моменты безудержного озорства, когда Дагни с помощью подручных средств — чаще всего это был простой огурец — брала на себя роль мужчины. С ним любовь была опьяняюще сладкой и в то же время гармоничной. Соединяясь воедино в момент обоюдного наслаждения, оба были равными, и никак иначе.
Дагни знала и Хэнка. Он всегда был похож на свой металл: прочный, непроницаемый и несгибаемый. Дом, семья, завод: всё он содержал в порядке, а Дагни тогда ворвалась в его жизнь, словно скоростной поезд, увлекая за собой. Хэнк был тверд, иногда даже жесток: его угнетало то, что его «я» противопоставляется тому, кем он должен был быть для всего остального мира. Дагни никогда не пыталась вырваться, но он держал её крепкой — стальной — хваткой, он раздвигал её ноги резким властным движением, вставлял член без грубости, но неумолимо, направляя его собственными пальцами; он никогда не позволял ей прикоснуться к себе ниже плеч; он говорил ей «моя». Дагни видела за всем этим боль: боль одиночества и непонимания, поэтому лишь смеялась в ответ: не над Хэнком, а над всем миром, заставлявшим его плутать в темноте.
А затем пришел Джон Голт, золотым солнцем вскрыв мрак закоснелого невежества в окружающем их мире. Он стал частичкой каждого из людей думающих, разумных эгоистов, к которым начали причислять себя и Франсиско, и Хэнк, и сама Дагни. Только Дагни решилась стать к нему ближе, чем кто-либо другой, оставив прошлое в прошлом.
Поэтому, узнав об отношениях двух её бывших любовников, она почувствовала радость. Она знала, что они идеально дополнят друг друга. Франсиско расплавит трещины на сердце Хэнка, сделает его вновь цельным; Хэнк же даст чувство надежности, стальную опору — то, чего так не хватало Франсиско после долгих лет, проведенных в мотании по миру.
Удивление, радость — и только затем неловкость от того, что она зашла очень не вовремя. Франсиско заметил Дагни не сразу, он был слишком занят, обводя языком левый сосок Хэнка и зажимая кончиками пальцев правый. Сама Дагни тоже разглядела это не сразу — первым её приветствовал обращённый в её сторону поджарый зад Франциско — часть тела, которой она охотно любовалась в прежние дни их близости. И она не столько увидела, сколько угадала очертания налитого кровью члена, плохо видимого из-за того, что он был почти прижат к животу от сильной эрекции. Риарден же отреагировал на её появление почти мгновенно, быстро вздохнув и устремив на неё резкий взгляд, но рук с бёдер Франсиско не убрал, кажется, даже крепче сжал пальцы.
— Я передам Джону, что вы задержитесь, — невозмутимо сообщила Дагни, закрывая дверь.
В душе она была убеждена, что если расскажет Голту о том, как застала вместе обнаженными двух вроде бы лучших друзей, Джон лишь пожмёт плечами и скажет, что уже давно ждал, когда они наконец-то переспят.
Оставшаяся в живых
Грех
Мир на двоих
Иные жизни
Один шанс на семь миллиардов
Последний вечер в кругу семьи
Удивление, радость, неловкость
Без белого забора, соседей и двух машин
Зима
Чтобы было щекотно
Медовый ковен
История о жене, муже и женщине, прятавшейся в зеркале
Просьба Гончего пса
Все, что остается
Фильмы:
«Неудержимые». «Ради блага великой нации». Мэгги, ОМП, эпизодически Черч. Джен, пре-гет; общий; NC-17. Предупреждения: насилие, смерть эпизодического персонажа.
Сериалы:
«Ганнибал» NBC. «Оставшаяся в живых». Фредди Лаундс, Эбигейл Хоббс. Упоминается Беверли Катц, Фредерик Чилтон, Абель Гидеон. Джен; драма; R. Предупреждения: каннибализм, спойлеры ко второму сезону.
Книги:
«Кровь тамплиеров». «Грех». Лукреция/Арес. Гет; PWP, романс; NC-17. Предупреждения: инцест, согласованное софтгуро, немного религиозной тематики.
«Лабиринты Ехо». «Мир на двоих». Сотофа Ханемер/Джуффин Халли, упоминаются леди Рани и Махи Аинти. Гет; драма; R. Предупреждения: POV Сотофа, АУ в отношении времени появления Рани в жизни Джуффина.
«Колесо Времени». «Иные жизни». Илэйн Траканд/Авиенда. Фемслэш с упоминанием гета; повседневность, AU; R.
«Робин Гуд». «Один шанс на семь миллиардов». Робин Гуд/Мариан. Джен; драма, PWP, крэк, модерн!AU; NC-17. Предупреждения: фудфетиш, мастурбация.
«Гарри Поттер». «Последний вечер в кругу семьи». Эйлин Принц/Тобиас Снейп, Северус Снейп. Джен с элементами гета; драма, AU, ангст; R. Предупреждение: смерть персонажа.
«Атлант расправил плечи». «Удивление, радость, неловкость». Франсиско/Дагни, Хэнк/Дагни, Франсиско/Хэнк. Гет, слэш; драма; R. Предупреждение: возможен небольшой ООС, доминирование.
Комиксы:
«Крестоносцы: Бесплодные Земли». «Без белого забора, соседей и двух машин». Монтана!Аманда/Киллуэзер, Монтана!Аманда/Мэгги!Киллуэзер. Гет, фемслэш; дарк/романс; кинк!NC-17. Предупреждения: гендерная неоднозначность, каннибализм, ампутофилия, упоминания смертей персонажей.
DC Comics. «Зима». Изида (Адрианна Томаз)/Чёрный Адам. Гет; дарк, ангст; R. Примечание: по мотивам мифа об Изиде и Осирисе.
Игры:
«Star Wars: Knights of the Old Republic». «Чтобы было щекотно». Фем!Реван/Миссия Вао. Фемлеш; PWP; R. Предупреждения: кинки – щекотка и хромофилия.
«The Elder Scrolls: Skyrim». «Медовый ковен». Мавен, Ингун, Сильвия, Мойра. Джен; общий; R-NC-17. Предупреждения: AU условно, пытки.
«Ghost Master». «История о жене, муже и женщине, прятавшейся в зеркале». Бриджит/Сет Гринвуд, Леди Роза/Сет Гринвуд. Джен, косвенно гет; общий; R. Предупреждения: упоминания насилия и смерти персонажа.
Аниме:
«Психопаспорт». «Просьба Гончего пса». Когами/Цунэмори. Гет; PWP; NC-17. Предупреждения: куннилингус, легкое принуждение, непроизвольный ООС персонажей.
Мультфильмы:
«Экстремальные охотники за привидениями». «Все, что остается». Кайли, упоминаются прочие. Джен; общий; R. Предупреждения: постканон, упоминание насилия и смерти персонажа.
Название: Ради блага великой нации
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 709 слов
Фандом: «Неудержимые» («The Expendables»)
Персонажи:
Мэгги
, ОМП, эпизодически ЧерчКатегория: джен, пре-гет
Жанр: общий
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Работа грязная, но Мэгги нравится.
Предупреждения: насилие, смерть эпизодического персонажа
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Ради блага великой нации»
Через двадцать минут после того, как Мэгги вытащила из ящика с инструментами первую спицу, мистер Уолтерс сдался. Это не рекорд, но все же неплохо.
Нужно было замаскировать пытки и казнь под мексиканцев, поэтому вместо обычных тонких игл, втыкаемых в бедра или предплечья, Мэгги использовала остро наточенные спицы из гладкой стали. Сначала — под ногти, потом — в десны, важно правильно сочетать вбитые между зубов и вонзенные в мягкие лунки, чувствительные периодонтальные щели; чтобы не перенапрягать руки, Мэгги взяла небольшой молоток, так легче рассчитать силу удара. Мексиканцы любят выставлять себя напоказ, и Мэгги, чтобы подчеркнуть сходство, выбрала фокус, о котором в свое время узнала в одном небольшом городке к югу от Остина: она посыпала красным перцем раны, пока те еще были еще свежими и острая боль не успела смениться онемением. Пытки — грязная работа, но Мэгги они всегда нравились: есть простор для фантазии и возможность узнать что-то новое.
После того как мистер Уолтерс начал говорить, разумеется, потребовалось надавить еще немного. Здесь Мэгги уже позволила себе использовать любимые методы. Мистер Уолтерс кричал, его слюна, смешанная со кровью и красным перцем, текла по подбородку, когда он, плача, пытался убедить Мэгги, что рассказал уже все, но она не слушала. Иногда ей нужно было только узнать правду, но гораздо чаще Управление приказывало Мэгги уничтожить правду бесследно, вместе с теми, кто ее знал. Тактика выжженной земли никогда не подводит, мертвые враги гораздо лучше пообещавших измениться.
Теперь оставалось только закончить работу: убить Уолтерса.
Это было немного скучно, ей приходилось делать вещи намного более отвратительные и намного более интересные: прижигать мясо раскаленным металлом, слыша, как шипит кровь, использовать раскрывающиеся груши, скопированные с пыточных инструментов инквизиции. Всего раз или два, но это было увлекательно: поворачивать небольшое колесо, наблюдая за тем, как лепестки расходятся, разрывая мышцы — первой проступала венозная кровь, медленно стекавшая на пол, но вскоре лопались и артерии, их светлая кровь вырывалась наружу, нетерпеливая, яркая. Иногда, если у Мэгги было время, она позволяла себе попробовать что-то новое, будь то опыты с водой или огнем, или обычными ножами — но сегодня она торопилась, стоило закончить как можно скорее. Вытащив из кобуры пистолет, она выстрелила Уолтерсу в грудь, и тот замер.
После выстрелов тишина казалась почти зловещей.
Если бы Уолтерс продолжал водить через техасскую границу по десятку нелегалов в месяц, никто бы не обратил на него внимания, но он спутался с опасными и жадными ублюдками, занимавшимися оружием и беглыми преступниками, а такие вещи не нравились людям из Управления. Маленькие преступления могут привести к большим катастрофам, если позволить делу зайти слишком далеко.
Мэггги выстрелила Уолтерсу в грудь еще раз.
После этого она достала из внутреннего кармана телефон, полученный в Управлении, и вставила в него аккумулятор — после этого оставалось только подождать примерно минуту: ровно столько нужно, чтобы засечь сигнал, когда известны номер и приблизительное местонахождение. Мэгги всегда нравились хитроумные устройства, каждое из которых стоило как несколько африканских стран, вместе с населением и запасом купленного оружия — стоило пойти в Управление хотя бы ради них.
— Я закончила с Уолтерсом, — сказала она, не тратя времени на приветствия.
— Кто еще знает о наших маленьких проблемах? — спросил мистер Черч. Его голос был искажен, но Мэгги всегда узнавала его безошибочно, какие бы фильтры ни накладывались: интонации и подбор слов слишком узнаваемы, нужно только знать, в какие фразы вслушиваться.
— Карлос, как мы и думали, а еще — его приятель, Гимера. Я знаю, где их найти. Завтра в это же время все будет кончено.
— Прекрасно. Перебазируйся по обычному адресу, — мистер Черч улыбнулся, прежде, чем повесить трубку. Мэгги услышала. Она слышала все его улыбки.
Некоторым он был известен как мистер Парк, мистер Стоун или даже доктор Уорд, но тем, с кем он планировал работать постоянно, он в первую же встречу представлялся как Черч — Мэгги знала, она сама несколько раз убивала «знакомых мистера Стоуна», если те становились опасны или отказывались играть по правилам. Она никогда не нарушит ни одного правила, не преступит ни одного запрета, именно поэтому мистер Черч ей всегда так симпатизировал, находил лучшие дела, не жалел средств на хорошее оборудование. Мистер Черч был ее другом, если, конечно, можно применить слово «друг» к человеку, работающему в Управлении — во всяком случае, никого ближе Черча у Мэгги никогда не было.
Прежде чем уйти, она выстрелила в Уолтерса еще раз, уже в голову на всякий случай — ей нравились контрольные выстрелы, та уверенность, которую они придавали, они всегда отзывались у нее в душе эхом спокойствия. Мертвые никому не причинят вреда.
Название: Оставшаяся в живых
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 588 слов
Фандом: «Ганнибал» (Hannibal NBC)
Персонажи:
Фредди Лаундс,
Эбигейл Хоббс
. Упоминаются Беверли Катц, Фредерик Чилтон, Абель Гидеон.Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: О чем Фредди не станет писать в таблоид.
Предупреждения: каннибализм, спойлеры ко второму сезону
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Оставшаяся в живых»
Когда она впервые видит Эбигейл, она видит прибыль.
Она видит бестселлер, свое имя на обложке книги и очерк в Таймс, она видит свой второй роман — художественный, бескомпромисный и шокирующий.
Она не будет скрываться под псевдонимом, чтобы избежать предвзятости суждений, она не оставит им на это и шанса.
Она видит, как повязанный платок на девичьей шее заменяет пластырь. Платок становится неизменной деталью.
Она видит страх, надежно скрытый от посторонних за напускной циничностью и холодный расчет, прикрытый выставленным напоказ страхом. Она видит в Эбигейл немного себя. А еще — перспективу для сотрудничества, напоминает себе Фредди.
Она начинает приходить почти каждый день.
«Никто не знает о том, что сделал твой отец, больше чем я», — говорит она, прекрасно осознавая, что чем доверительней станут их отношения, тем сложнее ей будет сохранять непредвзятость повествования. Подойти близко, но остановиться вовремя.
«Я хотела бы быть той, кто убила его», — говорит Эбигейл.
Она стоит в стороне, наблюдая за тем, как Эбигейл выкапывает труп Бойла. За тем, в каком исступлении пальцы погружаются в тело земли в отчаянной попытке все исправить — исправить собственную суть, отменить свой вердикт, не-быть монстром.
Эбигейл отказывается понять, что уже слишком поздно. Она воздаст почести каждой его части. И все встанет на свои места, все станет правильно.
«Иначе это убийство».
Эбигейл не смущают ни трупная вонь, ни личинки, копошащиеся в раздувшейся слизистой вывернутого наружу желудка и чего-то еще, рыхлого и мягкого на вид. Живот Бойла напоминает Фредди космогоническую инсталляцию, одновременно отталкивающую и притягивающую взгляд.
В отчаянии Эбигейл пытается вытащить печень из вспоротого ею же собственноручно живота, но органы выскальзывают из пальцев, лопаясь от прикосновений и пенясь грязно-зеленой массой. Ослепленная своим отчаянием, Эбигейл облизывает пальцы, и на какой-то момент Фредди кажется, что та готова есть себя заживо за невозможностью извиниться перед телом Николаса. Ее выворачивает прямо внутрь.
Фредди просыпается в своей кровати.
Тогда она понимает, что подошла слишком близко.
***
Когда она видит Беверли, она видит прибыль.
Она видит учебник анатомии. Как иронично: сотворить из специалистки по биоматериалу буквальное изображение этимологического значения слова «анатомия».
ἀνα. τέμνω.
Она видит в разрезе каждый позвонок, срез аорты, легкое, диафрагмальную и внутреннюю поверхность селезенки, полости каждой из горизонтально расположенных артерий, пустых и обескровленных.
Она смотрит сквозь линзу объектива.
Только затем она позволяет себе осознать, что видит не просто набор органов, не сенсационный и шокирующий материал для таблоида. Она видит женщину, личность, которую она знала, как Беверли Катц.
Когда приезжают федералы, она по-прежнему держится хорошо. Фредди не в первый раз видит человеческие внутренности воочию, и самый запоминающийся из них — тот, что она предпочла бы забыть — на этом же месте. «Сегодня мне будет ассистировать мисс Лаундс», — мелодичный голос Гидеона умудряется просверлить бреши в ее сознании даже сейчас, когда она с бесстрастным лицом повторяет офицеру все, что ей известно о своей находке.
Она стоит подле Фредерика Чилтона, чей кишечник извлечен наружу вместе с прочими органами при помощи хирургических инструментов и владеющих ими рук, и в ее собственных руках не камера, а чужая жизнь.
Она отгоняет воспоминание.
Если бы только она могла поменять все местами, и спасти не его, а Беверли.
Когда она возвращается домой, она залезает в горячую ванну — настолько горячую, что от подскочившего давления она ощущает каждое сокращение сердечной мышцы.
И только потом садится за статью.
***
Когда она смотрит в зеркало, она видит Эбигейл Хоббс. Умную девочку, которая знает, о чем стоит сказать, а что утаить.
Она видит Беверли Катц. Женщину, подошедшую в своем расследовании слишком близко.
Она видит, кем может стать, и кем уже никогда не станет. Она видит амбициозную студентку и лишенную наивных жизненных ожиданий женщину, мелкие морщинки вокруг глаз и запотевающее от пара душевой стекло.
В конце концов, она видит оставшуюся в живых.
Название: Грех
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 676 слов
Фандом: «Кровь тамплиеров» («Das Blut der Templer»)
Пейринг:
Лукреция/
Арес
Категория: гет
Жанр: PWP, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Каждая счастливая семья счастлива по-своему.
Предупреждения: инцест, согласованное софтгуро, немного религиозной тематики
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Грех»
Лукреция закрывает ставни, прежде чем зажечь свечи: тьма и свет не могут сосуществовать, они бегут друг от друга, вечно разделенные брат и сестра. Лукреция воздает должное тьме — без нее не будет света — и лишь после этого поджигает фитили. Оранжевый огонь разгоняет тени, позволяя Лукреции снова увидеть прикованного к кровати брата: могучие руки Ареса пробиты металлическими штырями, «когтями дьявола», изогнутыми так, что ему не вырваться, собственные кости и плоть удерживают его в ловушке. Но это — еще не боль, только ее обещание. Раны вокруг штырей уже затянулись.
С нежной улыбкой Лукреция берет с низкой тумбы изогнутый нож и проводит его лезвием по шее Ареса, точно намечая смертельную рану, потом прикасается к груди, чертит линию над сосками и перечеркивает ее другой, тянущейся к пупку, рисуя на светлой коже едва различимый крест. Он исчезает прежде, чем она успевает моргнуть. Подобные раны способен перенести любой, даже самый слабый из людей, таким же, как она сама и Арес, бог даровал возможность вытерпеть намного больше, и сегодня они вспомнят об этом.
Лукреция помнит, когда они впервые обратились к этому ритуалу — прошло не больше двух сотен лет с тех пор как Арес впервые предложил приковать его к каменной стене. Лукреция помнит каждую каплю крови, скатившуюся по его коже в ту ночь.
Она делает глубокий надрез там, где проходит свод ребер. Лукреция раскрывает Ареса, точно древний, хрупкий ларец с сокровищами, желая прикоснуться к его содержимому.
Арес встряхивает головой. Его горло напрягается, он готов зарычать, но все звуки остаются внутри, плотно сшитые губы не выпускают ни одного. Как-то Арес сказал, что от боли у него пересыхает в горле, и теперь Лукреция не может не представлять себе, как жажда мучит его одновременно с ранами, складываясь в единое целое — страдание, приходящее снаружи, страдание, рождающееся внутри.
Плоть поддается так же легко, как кожа, Лукреция оттягивает край раны и запускает в нее пальцы, чувствуя, как влажное тепло, подобное теплу женского лона, обдает ее, отзываясь эхом во всем теле. Лукреция чувствует, как вожделение пронизывает ее, зарождаясь между ног, оно поднимается выше, раскрываясь цветком в животе, наполняет ее грудь и горло.
Протолкнув руку глубже, Лукреция дотрагивается до бешено стучащего сердца Ареса. Оно — как зверь, посаженный в слишком тесную клетку, и Лукреции кажется, что она слышит, как мчащаяся по сосудам во весь опор кровь умоляет ее: отпусти меня, дай выйти наружу, выплеснуться на стены и потолок, пропитать тонкую простынь.
Арес почти бессмертен, но в этот момент убить его так легко, довольно нескольких движений, довольно одной ошибки или желания навредить. Аорта пульсирует рядом с ее пальцами, Лукреции достаточно провести по ней ногтем, чтобы прорвать. Только Лукреция может заставить Ареса почувствовать себя уязвимым, именно для этого ему нужны оковы и лезвия.
Она прижимает кончики пальцев к сердцу, а потом, придвинувшись ближе, отводит руку чуть в сторону, касается губчатой ткани легких, слушая вдохи и выдохи.
Рана уже начала затягиваться, кожа и плоть Ареса стиснули руку Лукреции, поймали ее в силок. Двумя взмахами ножа Лукреция снова расширяет рану. Высвободив руку, она проводит пальцами по ровным краям разреза.
На секунду прикрыв глаза, она представляет себе, как принимает в себя член Ареса, стоящий, гордо вытянувшийся во всю длину — как сам Арес сейчас принимал своим нутром ее нож. Но это было бы истинным преступлением против законов Бога и человеческой природы. Лукреция прикладывает пальцы к губам и чувствует вкус крови, давно знакомый, но все такой же пленительный, способный утолить ее жажду, как бы та ни была велика.
Они не могут смешать свою кровь так, как делают это иные братья и сестры, тянущиеся друг к другу не только сердцами или душами — это был бы чудовищный грех, который не смогло бы счистить ни одно покаяние. Лукреция и Арес выбрали этот способ, эту замену, причудливую и болезненную — но в самой боли уже было очищение, каждая капля пролитой крови становилась знаком их сожаления обо всех совершенных преступлениях, о пороках, которые обуглили их души до черноты.
Все началось с греха. Без греха невозможна святость, как свет не может существовать без тьмы. Не сорви Ева плода с Дерева Познания Добра и Зла, не предложи она Адаму нарушить запрет Бога Отца, Деве Марии не пришлось бы родить Бога Сына, а значит, не появился бы и славный род Сен-Клеров.
Название: Мир на двоих
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 974 слова
Фандом: «Лабиринты Ехо»
Пейринг/Персонажи:
Сотофа Ханемер/
Джуффин Халли
, упоминаются леди Рани и Махи АинтиКатегория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Потому что ни один мир не должен соответствовать чьим-то представлениям о нем. Даже если это мир на двоих.
Предупреждения: POV Сотофа, АУ в отношении времени появления Рани в жизни Джуффина
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Мир на двоих»
У меня никогда не было проблем с поиском развлечения на одну ночь.
Проблемы начинались тогда, когда развлечения на одну ночь воображали, что они — на всю жизнь, что они в моей жизни — цель и смысл, а я — так, трава у дороги.
А мне хотелось найти того, кто будет видеть во мне человека. Найти друга, с которым у нас будет один мир на двоих.
***
Над крышами Кеттари висело ленивое солнце: ни яркого света, ни жара, — сплошные блики на воде и бестолковый теплый ветерок. Чиффа, новоиспеченный шериф Кеттари, опять от скуки уличил меня в возмущении спокойствия и, как он выражался, «конвоировал к месту предварительного заключения».
Мы с Джуффином были знакомы слишком давно и хорошо, чтобы не знать, чем все закончится: мне наскучит делать вид, что я не могу сбежать, ему надоест строить из себя блюстителя правопорядка, мы сыграем в крак, выпьем, будем мириться и меряться способностями.
В тот день все пошло не так. Мы выпили, сыграли в крак и даже начали мириться, но тут Джуффину пришла в голову дурная мысль. Он вздумал пробраться в подвалы старого шерифа.
Оказалось, что Махи Аинти, не так давно ушедший из Кеттари по своим таинственным делам, во-первых, не рекомендовал своему заместителю ждать его обратно, во-вторых, строго-настрого запретил соваться в подвалы Управления. Ну как тут устоять?!
Мы с Чиффой постарались слегка протрезветь, спустились в уборную и открыли низенькую скрипучую дверь...
...и она пропала, закрывшись за нашими спинами. Открыть ее снова или хотя бы нащупать мы не смогли. Связаться с кем угодно с помощью Безмолвной речи не получалось, а прокладывать Темную тропу мы еще не умели.
Сначала нам показалось, что это очень забавно. Мы были молоды, пьяны и глупы, а потому считали, что сумеем справиться с любым наваждением. Я взяла Чиффу за руку, и мы пошли вдоль стены в темноту.
Я не знаю, сколько дней или лет мы провели в этом подвале. Мне казалось, что мы уже целую вечность идем вдоль сырой холодной стены невероятно огромного, бесконечного зала. Порой в этой стене появлялись двери. Мы выглядывали или выходили наружу, но всегда оказывались всего лишь в новом тупике. Там были сады, там были горные ущелья, бездонные колодцы и пещеры. Пару раз чуть не заплутав в этом мороке, мы решили больше не удаляться от серой каменной стены.
Мы долго держались, пытаясь не принимать происходящее всерьез, подшучивая друг над другом, пугая друг друга предупреждениями о чудовищах, сидящих в темных углах, — в общем, вели себя как дети в темной комнате. Потом шутки перестали казаться смешными. Потом навалилось отчаяние, потом пришло безразличие.
Мы с Джуффином уже были достаточно могущественны, чтобы не испытывать голода и жажды очень, очень долго. Но нам все время хотелось спать, а спать обоим одновременно было нельзя: в первый же раз, когда мы улеглись на полу — обнявшись, чтобы не было так холодно, — не сразу нашли друг друга, когда проснулись. Отходить друг от друга дальше, чем на пару дюжин шагов, тоже было небезопасно: в этом безграничном подвале то и дело сгущались туманы, искажавшие и перспективу, и полное ее отсутствие.
А потом мы пришли в себя.
Пол под нашими ногами то и дело пересекали трещины. Обычно мы перепрыгивали или обходили их так, чтобы не удаляться от стены. Но очередная расщелина оказалась слишком велика.
Джуффин некоторое время смотрел в нее растерянно, а потом ухмыльнулся и покачал головой.
— Махи, — сказал он, — я должен был помнить.
— Помнить что? — спросила я.
— Не могу подсказать, душа моя, — он потер лоб тыльной стороной ладони. — Но я уверен, что ты и сама догадаешься, почему нас не выпускают отсюда. И, надеюсь, не открутишь мне башку за мою глупость.
— Вот уж на что точно не стоит тратить силы, — я пожала плечами, еще раз заглянула в пропасть и уселась на пол, чтобы подумать.
Это был удивительный пол: трещина прошла ровно по стыку каменных плит, ни крошки не откололось, ни одна плитка не сместилась. Не пол, а картина мира самоуверенного мещанина...
— Нет, — сообщила я Джуффину, усевшемуся рядом со мной. — Башку я тебе не откручу, потому что мне и самой подобная процедура не повредила бы.
Все было до страшного просто. Мы пришли в этот «подвал» со своим мнением о том, какой должна быть его реальность. А ни одна реальность никому ничего не должна. Единственный способ существовать в ней — принимать ее такой, какая она есть, и соглашаться на ее предложения. Мы же спорили с ней, пытались навязать ей наши представления о том, чем она должна быть. И, придя исследовать ее, сразу занялись поиском выхода.
Тогда мы просто взялись за руки и спрыгнули в пропасть...
...а когда вышли из болота, над которым даже воздух был жидким и стекал в горло, как кисель, я вдруг поняла, что давно не видела Джуффина по-настоящему. По-настоящему он был длинный, костлявый и очень хищный. И глаза — сине-сумасшедшие. И кровь, наверное, тоже синяя. И член. И губы. Похоже, он замерз, но сама я холода не чувствовала. А для чего, где и когда мы сняли одежду, я уже не могла вспомнить.
Мы трахались на полу уборной участка — прямо там, куда вывалились с той стороны. Джуффин ловил губами мои соски и шептал, что я золотая и что во мне жарко. А я впивалась ногтями в его тощую задницу, все стараясь вдвинуть его член в себя поглубже и согреть, потому что он казался мне обжигающе ледяным.
Мы были живы и мы были на своей стороне мира. Нашего мира на двоих.
***
Когда он познакомил меня с Рани, мне показалось, что мир рухнул. Я почувствовала себя никчемной, сбежала в Ехо и решила вступить в первый попавшийся орден. Первым попался Семилистник.
Прошла пара сотен лет, мы победили в Войне, мне досталась вторая Тень и пост главы женщин Ордена. Где-то на этом пути осталась та молодая балбеска, которой я была в Кеттари, на ее место пришла новая Сотофа. Сначала с ней было непонятно, потом мы привыкли друг к другу.
А потом пришел Джуффин.
Мы были немолоды, совершенно трезвы и очень глупы. Но это и не было наваждением.
Потому что ни один мир не должен соответствовать чьим-то представлениям о нем. Даже если это мир на двоих.
Название: Иные жизни
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 383 слова
Фандом: «Колесо Времени» («The Wheel of Time»)
Пейринг:
Илэйн Траканд/
Авиенда
Категория: фемслэш с упоминанием гета
Жанр: повседневность, AU
Рейтинг: R
Краткое содержание: Во время беременности к Илэйн приходят сны о других вероятностях ее жизни.
Примечание: Таймлайн ориентировочно на «Перекрестки Сумерек».
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Иные жизни»
Во многих из возможных жизней Илэйн не знает Авиенды, а Авиенда не знает Илэйн. Одна из них королева, другая же — Дева Копья, что становится Хранительницей Мудрости или умирает в сражениях до того, как это происходит.
В других жизнях они встречаются и ненавидят друг друга из-за Ранда. Илэйн видит, как копье Авиенды проходит под ее ребрами, и это не больно, а, скорее, странно: умирать вот так, от руки той, что могла бы стать так близка, но никогда об этом не узнает.
Есть жизни, где они тоже становятся первыми сестрами и обретают друг друга, понимают с полуслова и полувзгляда. Когда Илэйн видит это, она радуется и чувствует себя счастливой. Их связь крепка, и она понимает, что никогда не будет одинока.
Бывает, что в их жизнях нет Ранда или нет Мин, бывает, что есть она, но нет его, бывает, что существует другой мужчина или даже несколько.
В одной из жизней Илэйн — пленница Авиенды, которая восседает на Львином Троне. В другой — все наоборот. В третьей же они любовницы и возлежат вместе на одном ложе. Загрубевшие от обращения с копьем пальцы Авиенды касаются Илэйн, проводят от пупка ниже, к треугольнику волос, и еще ниже, между складок плоти. Илэйн же подается вперед и направляет руку Авиенды дальше и внутрь. Ей слишком мало, ей не хватает прикосновения этих пальцев внутри нее. А потом картина сменяется, и вот Илэйн лежит на животе между разведенных ног Авиенды и ласкает ее языком, а та стонет и выгибается, словно лук. Эти видения будоражат Илэйн, и она не знает, как ей думать о них и что именно чувствовать.
В иных жизнях они связаны так, как связана Илэйн с Бергитте, как Айз Седай и ее Страж. Странно ощущать мысли и чувства Авиенды настолько ближе и настолько иначе.
Илэйн всегда помнит, кто она, но при этом переживает каждую из этих жизней, как свою собственную.
— Сестра, я видела сон, — говорит Илэйн утром, во время завтрака.
Ей опять дают только то, что полезно для будущего ребенка, и, конечно же, опостылевшее козье молоко.
— Да, — отвечает ей Авиенда, — я тоже видела этот сон. Но тебе следует помнить о том, что говорили Хранительницы Мудрости…
— Я помню… помню, — поднимает руку Илэйн. — Это из-за беременности, и это нужно пережить. А память сотрется со временем.
Только она не хочет терять некоторые из воспоминаний. И, глядя на лукавую улыбку Авиенды, знает, что та тоже не хочет.
Название: Один шанс на семь миллиардов
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 719 слов
Фандом: Робин Гуд
Пейринг:
Робин Гуд/
Мариан
Категория: джен
Жанр: драма, PWP, крэк, модерн!AU
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Мариан родилась снова, но теперь в ее жизни нет Робина.
Предупреждения: крэк, фудфетиш, мастурбация
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Один шанс на семь миллиардов»
Иногда жизнь переворачивается после какого-то несчастья: заболел родственник, случилась авария, взорвался газ на кухне... А Мариан просто проснулась. Проснулась на следующий день после своего шестнадцатилетия и вспомнила все: и Шервудский лес, и мерзкую улыбку шерифа Ноттингема, и свист стрел, и даже седло, которое она надевала на Звездочку... и, конечно, Робина. Вспомнила — и поняла, что не будет счастлива по-настоящему, пока не найдет его в этой, новой жизни. Только вот найти, посчитала она вскоре, шанс один на семь миллиардов, даже немного меньше. Это — Мариан прогоняла подобные мысли, — если Робин тоже родился в этом веке, если не умер ребенком или уже не состарился.
Мариан двадцать шесть. Пять раз в неделю она просыпается в половине шестого, укладывает такие же непослушные, какие были у нее когда-то, волосы, бросает в сумку несколько конфет и едет в ненавистный офис. В ее жизни больше нет веселых благородных разбойников, а только бухгалтерская программа и отчетные документы каждый квартал. В ее стране теперь говорят не на английском, нет. Те же, кто пытается тут на нем сказать пару фраз, безбожно коверкают грамматику, а их произношение заставляет вздрагивать. Единственное, что у Мариан есть, — это имя. Нет, родители назвали ее Екатериной, получить своё имя было бы слишком большим везением; она поменяла его, оформляя паспорт, и мать не разговаривала с ней из-за этого две недели. Мариан ищет Робина везде: вглядывается в лица пассажиров метро, присматривается к новым клиентам, каждый раз оборачивается, услышав на улице похожий голос. Больше всего она хочет снова найти свою любовь, а еще лучше — вернуть вольную жизнь лесной разбойницы, но уж это-то точно невозможно. По выходным Мариан ездит в лесопарк заниматься в клубе стрельбы из лука, каждый год решает, что после отпуска поменяет работу, будет больше зарабатывать и поедет в родную Британию: может, она найдет любимого там. Но планы так и остаются планами, разве что приз за первое место по стрельбе она получает уже третий раз.
У Мариан есть секрет. Не какая-нибудь страшная тайна, нет. Она не замешана ни в каком преступлении, не знает, как взломать сайт банка, не умеет жульничать в покер. Ее секрет — простые шоколадные конфеты. Тонкие палочки с воздушным рисом в блестящей темно-синей обертке, на которой нарисованы шлем и стрелы. Когда Мариан первый раз увидела их в магазине, она громко, с истеричными нотками, рассмеялась. На конфетах было написано: «Робiн Гуд». На языке страны, где она теперь жила, так писалось имя любимого. Шоколад нельзя назвать очень вкусным, но Мариан неизменно покупает эти конфеты: пусть у нее будет хотя бы такая связь с любимым. Иногда Мариан кажется, что ее жизнь — ад, что она сумасшедшая, что нужно улыбнуться Станиславу из соседнего отдела, пойти с ним наконец на свидание, забыть про Робина, ведь шанс — один к семи миллиардам. Тогда она до вечера кусает губы, чтобы сдержаться, чтобы люди на работе не заметили, а дома падает на диван и плачет. Со слезами уходит горечь, кулак, сжимающий сердце, давит не так сильно, становится... все равно. Мариан стаскивает с себя колготы, швыряет в угол — не важно, ничто не важно, потом уберет. Все еще судорожно всхлипывая, находит в сумке конфету в темно-синей обертке. Шуршит фольга. Мариан сворачивается в клубочек, подтягивая колени к подбородку. Ее трясет, истерики никогда не заканчиваются быстро. Одной рукой она сдвигает в сторону ткань трусиков — ногти слишком длинные, и она больно царапает слизистую влагалища, — другой рукой перехватывает конфету поудобнее и направляет туда, внутрь. Закрывает глаза, чтобы не видеть цветные подушки дивана, чтоб проще было представлять лицо Робина. Мариан почти слышит его дыхание. Конфета движется вперед-назад во влагалище. Мариан сжимает бедра и чувствует, как по пальцам течет растаявший шоколад. С каждым движением конфета становится все меньше, зато острые крошки воздушного риса теперь царапают внутри при каждом движении, и от этого по телу расходится приятная теплая волна. Мариан на минуту замирает, чтобы отдышаться и прочувствовать, как мышцы влагалища постепенно перестают сжиматься и расслабляются. Она вытаскивает испачканную шоколадом руку и облизывает пальцы, чувствуя свой собственный вкус и вкус... Робина. Идет в ванную, стараясь не столкнуться взглядом со своим отражением в зеркале: и без этого мучительно стыдно. Мариан поднимает душ над головой, и прохладная вода стекает по волосам, по возбужденным затвердевшим соскам, по разгоряченным бедрам, смывая накопленную усталость, беспомощность и сожаления о той, другой счастливой жизни.
Это случается пару раз в месяц, иногда чаще, иногда реже. Мариан даже в своих мыслях не любит называть происходящее. От одного... случая до другого ей хватает сил жить и верить, что ей все же выпадет один шанс на семь миллиардов.
Название: Последний вечер в кругу семьи
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 947 слов
Фандом: «Гарри Поттер»
Пейринг/Персонажи:
Эйлин Принц/
Тобиас Снейп,
Северус Снейп
Категория: джен с элементами гета
Жанр: драма, AU, ангст
Рейтинг: R
Предупреждение: смерть персонажа
Примечание: Брак Эйлин Принц никогда нельзя было назвать счастливым.
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Последний вечер в кругу семьи»
Шел дождь, и дверь снова сотрясалась от ударов. Эйлин сидела, не поднимая глаз, упорно штопая одно и то же место на прорванном локте. Сколько раз она вскакивала, прислушиваясь, нет ли шагов в темноте; сколько раз плакала, заламывая руки, сколько раз трясла и тащила волоком неподъемное тело. Двадцать лет. Двадцать лет. Двадцать лет. Сейчас было уже все равно. Нет, она все еще боялась, что-то неумолимо тащило на крючке ее внутренности вверх. Вот и снова. Удар, еще удар. Но страх притупился, слежался, стал обыденностью, как поход за водой к колодцу, как огонь, вспыхивающий в камине с раннего утра.
Семья предупреждала ее, и такой была ее расплата. Разумеется, никто не хотел, чтобы она выходила замуж за маггла. Всякий раз, бывая у родни (а потом уже не было времени из-за возни с маленьким; ее же навещать никто не спешил), она чувствовала на себе вопросительные взгляды. Позор чистокровного рода как-то должен был оправдаться, ее бунтарство должно было принести плоды, и немедленно.
Но плод был только один — подозрительный, нелюдимый подросток с длинными патлами, вечно обложенный книгами и тетрадями.
Тогда ее начали игнорировать. Вначале осторожно, а затем в открытую. Ее перестали звать на семейные вечера, перестали знакомить с новыми родственниками, словом — деликатно вычеркнули из фамильного древа, не ставя никого в известность. Таково было внутреннее решение семьи Принцев, и она приняла его, как и все, без единого звука: ведь ребенок был уже рожден, и Тобиас каждый вечер избивал ее — он работал на фабрике, а жена его оказалась ведьмой. Ведьмой!
От мыслей ее отвлек скрип внутренней двери. Сын, видимо, не ложился.
— Как ты можешь! — он почти шипел, срываясь на визг, и слезы текли по его лицу. — Как ты можешь это выносить. Он отвратителен. Ты отвратительна. Мерлин, я каждую секунду жалею, что приехал сюда на каникулы. Почему, ну почему ты такая жалкая?
— Эйлин, — доносилось с улицы. — Открой, сука. Я у себя дома, слышала ты это или нет?
В плохом свете ночника могло даже показаться, что сын заботливо склонился к ней. Но он смотрел брезгливо, и она это знала. Гримаса отвращения навсегда приклеилась к его лицу, как будто могла вытолкнуть его из реальности. Эйлин скользнула по нему безразличным взглядом.
Северус. Глупо было назвать его магическим именем. Теперь это казалось бессмысленным. Тот мир магии остался за порогом.
— От тебя ничего не дождешься, — продолжал мальчик с неумолимым упорством, и голос его дрожал. — У всех остальных матери имеют какие-то интересы, а ты думаешь… только про этого… урода. И я, если хочешь знать, не собираюсь… я не намереваюсь…
Доска треснула, и дверь повисла на петле. Тобиас покачнулся и едва не упал, зацепившись, однако, за косяк. Лицо его было красным.
Он обвел комнату мутным взглядом и скривился. Неуловимое сходство с сыном резало глаз. Да, полчаса унижений, и он отключится, а потом можно будет снова заняться шитьем, пока не наступил завтрашний день.
Или нет? — подумала она внезапно. Черный проем за выбитой дверью зиял, и оттуда летели брызги дождя. Впереди стоял лысеющий мужчина, который годами бил и насиловал ее, а рядом, весь в черном, сутулый и злобный — их сын, который приехал сюда на каникулы, спасаясь от школьной травли. Бессмысленно. Бесполезно.
— Сейчас ты замолчишь, — холодно бросила она, едва повернув голову. Муж пошел на нее, примериваясь, как половчее схватить за волосы. Сын трясся, вжимаясь в стену. Деревянная болванка для штопки глухо стукнула об пол, покатилась.
— Emundet Interiorem, — сказала Эйлин. И повторила: — Emundet Interiorem.
Северус скривился. Нечего сказать, мать нашла прекрасное время для уборки. Неужели она думала задобрить этим шагом неуправляемого монстра? Сейчас, как каждое утро, заскрипит зола в дымоходе, и в раковине повернутся тарелки. Мерлин, она отвратительна. Отец все равно приложит ее головой о стену, какой бы хозяйкой она ни была.
Ничего не происходило.
Вытянув шею, Северус вгляделся в темноту, тут же почувствовал приступ тошноты и немедленно зажал себе рот, чтобы не издать ни звука. Да, мать действительно применила бытовое заклятие. Но палочка была направлена совсем не в сторону кухни.
«Вымой Изнутри» они проходили на первом курсе. Сильное очищающее, выскребающее, полирующее. Заклятие, которое применяется в особо трудных случаях.
Для особенно грязных поверхностей.
Тобиас в мгновение осел на землю, и его затрясло в агонии, блевотина бежала лентами изо рта, глаза пучились. Из носа хлынула кровь. Он даже и не успел ничего сказать.
Безобидная домашняя магия прямо сейчас выворачивала ему внутренности, оставляя от них лишь мелкие рваные клочья. В глотке клокотала мыльная пена, сдирала кожу, наверное, до костей — чтобы все было чисто и аккуратно. Было поздно просить о помощи. Перегар выветрился без остатка.
Эйлин стояла прямо, пальцы ее искрились.
Прошло минут десять, и мужчина с ревом испустил дух.
Ни жив, ни мертв, Северус пытался слиться с обоями. Хрип и рев стояли у него в ушах.
Мать казалась вполне спокойной. Убедившись, что отец не дышит, она наложила несколько Очищающих, убирая кровавые следы вокруг тела и из самого горла. Шитье было отлевитировано на кресло, ковер разгладился. Подумав, она поправила и петли.
Дверь с легким скрипом встала на место. Из проема тек холодный ночной воздух.
— Не вынуждай меня использовать Империо, — промолвила она, не оборачиваясь. — Заклинание, как ты знаешь, бытовое, специально оно не отслеживается, поэтому авроры ничего не добьются. Но сейчас ты послушаешь меня. Завтра ты вызовешь маггловскую полицию. Твой отец допился до белой горячки, он споткнулся, пока тебя не было дома. С ним приключился, по всей вероятности, сердечный приступ.
Мальчик в ужасе смотрел на труп. Нельзя сказать, чтобы прежде он не видел мертвых маглов, но здесь было что-то совершенно иное.
Она подошла ближе, прикоснулась к его волосам, и он в отчаянии поднял глаза.
— Если тебе так не нравился твой отец, — мягко сказала Эйлин, — ты мог бы сделать все сам. Ты больше не ребенок, Северус.
Чемодан со щелчком опустился вниз с верхней полки шкафа. Мать запахнула плащ, и дверь за ней закрылась. Ночник все еще горел. Северус тупо смотрел вслед, и кровь его стучала в висках.
И в такт ей пульсировала Черная Метка.
Название: Удивление, радость, неловкость
Автор: fandom fem view 2014
Бета: fandom fem view 2014
Размер: драббл, 540 слов
Фандом: «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд
Персонажи:
Франсиско/
Дагни,
Хэнк
/Дагни, Франсиско/ХэнкКатегория: гет, слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: «Когда Дагни узнала об отношениях Франсиско и Хэнка, она не почувствовала отвращения или презрения, скорее удивление: почему они не сделали этого раньше?»
Предупреждение: возможен небольшой ООС, автор книг немного повёрнута на доминировании, но нет, это не изнасилование
Для голосования: #. fandom fem view 2014 — «Удивление, радость, неловкость»
Когда Дагни узнала об отношениях Франсиско и Хэнка, она не почувствовала отвращения или презрения, скорее удивление: почему они не сделали этого раньше?
Дагни знала, как они оба умеют любить. Она знала Франсиско, помнила его руки, нежно гладившие её грудь, его тихий шепот и неутомимое желание пробовать что-то новое. Безудержная смелость и открытость легко превращалась на другом уровне отношений в что-то более интимное: Франсиско не боялся предлагать экспериментировать, был непосредственен настолько, что в голову и не могло прийти, будто они делают что-то постыдное, будь то ласки языком в самых потаённых уголках, или долгие неторопливые соития, когда они, сдерживая желание и оттягивая финал, вели друг с другом светские беседы. Или моменты безудержного озорства, когда Дагни с помощью подручных средств — чаще всего это был простой огурец — брала на себя роль мужчины. С ним любовь была опьяняюще сладкой и в то же время гармоничной. Соединяясь воедино в момент обоюдного наслаждения, оба были равными, и никак иначе.
Дагни знала и Хэнка. Он всегда был похож на свой металл: прочный, непроницаемый и несгибаемый. Дом, семья, завод: всё он содержал в порядке, а Дагни тогда ворвалась в его жизнь, словно скоростной поезд, увлекая за собой. Хэнк был тверд, иногда даже жесток: его угнетало то, что его «я» противопоставляется тому, кем он должен был быть для всего остального мира. Дагни никогда не пыталась вырваться, но он держал её крепкой — стальной — хваткой, он раздвигал её ноги резким властным движением, вставлял член без грубости, но неумолимо, направляя его собственными пальцами; он никогда не позволял ей прикоснуться к себе ниже плеч; он говорил ей «моя». Дагни видела за всем этим боль: боль одиночества и непонимания, поэтому лишь смеялась в ответ: не над Хэнком, а над всем миром, заставлявшим его плутать в темноте.
А затем пришел Джон Голт, золотым солнцем вскрыв мрак закоснелого невежества в окружающем их мире. Он стал частичкой каждого из людей думающих, разумных эгоистов, к которым начали причислять себя и Франсиско, и Хэнк, и сама Дагни. Только Дагни решилась стать к нему ближе, чем кто-либо другой, оставив прошлое в прошлом.
Поэтому, узнав об отношениях двух её бывших любовников, она почувствовала радость. Она знала, что они идеально дополнят друг друга. Франсиско расплавит трещины на сердце Хэнка, сделает его вновь цельным; Хэнк же даст чувство надежности, стальную опору — то, чего так не хватало Франсиско после долгих лет, проведенных в мотании по миру.
Удивление, радость — и только затем неловкость от того, что она зашла очень не вовремя. Франсиско заметил Дагни не сразу, он был слишком занят, обводя языком левый сосок Хэнка и зажимая кончиками пальцев правый. Сама Дагни тоже разглядела это не сразу — первым её приветствовал обращённый в её сторону поджарый зад Франциско — часть тела, которой она охотно любовалась в прежние дни их близости. И она не столько увидела, сколько угадала очертания налитого кровью члена, плохо видимого из-за того, что он был почти прижат к животу от сильной эрекции. Риарден же отреагировал на её появление почти мгновенно, быстро вздохнув и устремив на неё резкий взгляд, но рук с бёдер Франсиско не убрал, кажется, даже крепче сжал пальцы.
— Я передам Джону, что вы задержитесь, — невозмутимо сообщила Дагни, закрывая дверь.
В душе она была убеждена, что если расскажет Голту о том, как застала вместе обнаженными двух вроде бы лучших друзей, Джон лишь пожмёт плечами и скажет, что уже давно ждал, когда они наконец-то переспят.
.doc | .pdf